Криворучье, где я родился, было финской деревней и располагалось на берегу Финского залива. Перед глазами открывались бесконечные водные просторы. Иногда огромные волны, накатываясь на песчаный берег, угрожали унести с собой всё, что было на берегу. В летнее время мелкие дрожащие волны заманчиво сверкали на солнце, приглашая окунуться в кристально чистую воду. Берег был настолько чистым, что можно было лечь на песок в белоснежной одежде, не запачкав себя.
Сорок домов деревни стояли стройным рядом в сотне метров друг от друга. Перед домами раскинулись палисадники и сады с плодовыми деревьями и кустарниками. За домами — огороды. Поля были невелики и располагались за деревней.
Пропитание в основном получали от рыболовства. Рыбу ловили все вместе. Две-три семьи строили лодку, плели сети, невод и вместе отправлялись в море. Зимой уходили в море на целую неделю, ночевали в специально построенных отапливаемых будках. В субботу возвращались на берег за продуктами и в баню. По воскресеньям отдыхали. В будках оставались только сторожа, которые в случае подвижки льда вытаскивали сети.
Большую часть выловленной рыбы продавали закупщикам на берегу. Иногда финны, приезжавшие с островов, закупали весь улов.
Деревенской жизнью управлял старшина, который выбирался всей общиной. Он был авторитетным и всеми уважаемым человеком, чьи указания выполнялись беспрекословно. У каждой усадьбы был свой символический знак: буква или рисунок на дощечке. Дощечки хранились у старшины деревни, на них он отмечал выполненные каждым хозяином поручения и общественные работы. Так вёлся учёт и сохранялась очерёдность работ.
Деревня была общиной, где заботились о больных и престарелых, о вдовах и сиротах. Считалось большим стыдом для деревни, если кто-то шёл побираться. Старшина заботился об их пище и отоплении. Осенью при сборе урожая он указывал, куда крестьяне могли положить часть для нуждающихся. Нормы не было, каждый действовал по совести и любви к ближнему.
Для заготовки дров договаривались о дне, когда все работоспособные мужчины брали топоры и пилы и шли в лес. Староста указывал места вырубок. В этот же день заготовлялись дрова для тех, кто сам не мог этого сделать. Лес использовали бережно, экономно, если кто-то строил дом или хлев, то на общем собрании решали, сколько леса он может свалить, и выделяли место порубки.
Пастбища и лес принадлежали всему обществу. Обыкновенно на лето нанимали трёх пастухов. Если пастухи были из других деревень, им находили место для ночлега. Ели они в семьях поочерёдно, соответственно числу голов скота. Деревня просыпалась от пастушеской свирели, ворота открывались, и хозяйки с коровами выходили на дорогу. За коровьим стадом следовал пастух с овцами и козами, в это же время возвращались и лошади из ночного.
От воров в то время страдали мало, но в деревне на общественных началах был ночной сторож. Вечером перед дежурным домом ставили вывеску, поэтому все знали, кто сторожит. Сторож звонил в колокол, если возникала опасность пожара или на берег причаливали подозрительные лодки. Староста лично проверял стороживших.
В деревне был общий амбар для посевного зерна. Каждый хозяин давал в него немного зерна. Если весной кому-то не хватало посевного зерна, старшина выдавал зерно взаймы из общего хранилища.
Деревня жила общей жизнью. Сообща радовались, вместе скорбели и плакали. Радость одной семьи была радостью всех. На свадьбу приглашали всех жителей, а если жених или невеста были из другой деревни, то всех их родственников. Многолюдные торжества — большие расходы. В деревне был обычай собираться перед свадьбой на вечер «кнута» — повеселиться, пошутить, собрать деньги для будущей молодой пары. Полагалось, что у кучера новобрачных должен быть новый хороший кнут, чтобы лошади мчались как ветер. Обыкновенно собранных денег хватало на проведение свадьбы.
Если в семье были похороны, соседи приносили хлеб, масло, мясо, рыбу и часто уже готовую пищу. На похороны собиралась вся деревня.
Мне врезалась в память скорбь деревни, когда в бушующем море утонуло пять рыбаков. В тот день четыре лодки были в море. Внезапно поднялся шторм. Три лодки благополучно прибыли на берег, одна боролась с волнами в нескольких сотнях метрах от берега. Хотя шёл сильный дождь, народ собрался на берег и с большим волнением следил за лодкой в море. Внезапно гигантская волна опрокинула её. Люди ахнули, заплакали, некоторые громко молились. Сквозь ветер и шум моря послышался призыв: «Братья, на помощь!» Минута — и лодка со спасателями, качаясь на волнах, пошла к утопающим. Один рыбак утонул, троих удалось вытащить, но тут волна перевернула лодку спасающих. Вопль отчаяния прокатился по берегу. Послышался новый призыв: «Братья, на помощь!» Самая большая лодка направилась в море. Пятерых рыбаков удалось спасти, но пятеро остались в глубинах моря, двое из них — спасатели. Через несколько дней волны вынесли утонувших. Скорбь, боль утраты охватила не только родственников, но и всех односельчан. На похоронах спасенные и спасатели, склонив головы, стояли рядом. Трогательны были слова спасённых: «Братья, вы умерли ради нас! Мы обещаем заботиться о ваших семьях». Все, даже мужчины, плакали. Казалось, вся деревня окутана общим покрывалом скорби.
