Жизнь некоторых людей является живой проповедью евангелия. Я благодарен Богу, что могу представить вам подобную проповедь-жизнь, тем более, что этого человек я знал на протяжении 25 лет. Имя ему — Иван Адамович Тоги. Его дочь Тайми, врач по образованию, написала с его слов удивительную повесть о живом Боге, поныне действующем в судьбах людских. Да благословит эта повесть каждого из вас, дорогие читатели! Дважды в неделю я буду размещать главы из этой книги и если у вас найдется несколько добрых откликов для Тайми, я ей их переправлю! В.С. Рягузов
Кто он, этот мужчина?
Чудесный зимний день 23 февраля 2003 года. Солнце только что скрылось за горизонтом, ещё светло, но скоро стемнеет. Этот день, как и все предыдущие, безвозвратно уйдёт в прошлое. Земля, деревья и кусты покрыты свежим пушистым снегом. Всё вокруг чисто, красиво, как-то празднично. Лучи заходящего солнца ещё освещают небо красноватым светом. Снегири, только что чирикавшие на рябине, лакомясь её красными ягодами, замолкли.
Женщина и мужчина, тихо переговариваясь, идут по узкой дорожке кладбища. Мужчина высокого роста, слегка ссутулившийся, шагает как-то неуверенно, словно ища ногой место, куда ступить. Доброе, немного озабоченное лицо без морщин, глаза слегка прищурены. Создается впечатление, что он плохо видит. Он явно пожилой, но определить его возраст трудно. Женщина, поменьше ростом, одетая в чёрную шубу, следит за каждым шагом мужа. Её движения быстрые, лицо выражает любовь и заботу.
Пара останавливается у одной могилы, склонив головы. Мужчина достает из бумаги красную розу и кладёт на белый снег. Женщина зажигает свечу.
- Лина, мы пришли поздравить тебя с девяностолетием. Завтра и мой юбилей, ведь мы одногодки, — говорит мужчина.
Прошлое проходит перед его глазами как кинолента. Через некоторое время мужчина продолжает:
Милая Лина, прости, что обманул тебя. На твоих похоронах я обещал скоро встретиться с тобой на небесах. Я был твёрдо уверен, что, по крайней мере, через год мой прах будет лежать рядом с твоим. Но с тех пор прошло уже 32 года, а я всё здесь, на земле. Бог не призвал меня, наоборот, он восстановил моё здоровье. Тогда я был настолько болен, что мне казалось — я не выдержу скорби и разлуки. Жизнь без тебя потеряла смысл, но наши мысли — не Его мысли (ср.Ис.55:8). Я давно готов покинуть землю и увидеть своего искупителя Иисуса Христа и тебя, но Божье время ещё не настало.
Кто он, этот тихо рассуждающий мужчина?
На могильном камне, у которого женщина и мужчина стоят, написано:
Тоги
Каролина Иоханнес
1913-1971 1913-19
Под именем «Иоханнес» год рождения 1913, но дата смерти не дописана, выдолблены только цифры 1 и 9 .
Стоящий у могилы мужчина — это сам Иоханнес Тоги, среди русских знаком как Иван Адамович, финн, родившийся в Ингерманландии, сейчас проживающий в Эстонии, в Таллине.
Заказав надгробный памятник для жены, он попросил выбить и своё имя, год рождения и две первые цифры даты смерти, указывающие столетие. Иоханнес был уверен, что умрёт до 2000 года, но жив и по сей день. Через три года после смерти жены Лины он снова женился на Вере Петровой, которая была другом их семьи. Поженились они в 1974 году — Вера и Иоханнес не думали, что их супружеская жизнь продлится так долго.
После тяжёлой утраты жены, как и после страшных лагерных лет, Иоханнес воспрянул духом и активно включился в жизнь. Более двадцати лет он проповедовал, беседовал с людьми, выслушивая их жалобы и проблемы, давая советы и молясь за них.
Иоханнес родился на южном побережье Финского залива в Сойккола в деревне Криворучье, что примерно в сотне километров к западу от Санкт-Петербурга и в пятидесяти километрах от Нарвы. Сойккола, Каттыла (Котлы), Нарвуси — это западные районы бывшей Ингерманландии.
Детство Йоханнеса
Семья Тоги
Вот что рассказывал мне мой отец Иоханнес Тоги.
«Я мало знаю о своей родне. Я был подростком, когда умерли мои родители. Я хорошо помню дедушку Илью, жившего в пяти километрах от нас. Он был добр, но и требователен. В его руках всё ладилось. Люди говорили, что у дедушки золотые руки. Я не понимал, что это значит, и как-то попросил его показать мне руки. Они не выглядели золотыми, а были мозолистые с потрескавшейся кожей. Позднее я понял, что «золотые руки» означали, что дедушка умел делать всё: мастерил столы, стулья, шкафы, сундуки, телеги, лошадиные упряжки и делал даже глиняную посуду. Работая, он всегда учил меня. До сих пор помню его совет: «Делай всегда всё так хорошо, как умеешь, тогда заказчики будут довольны, не бери высокой платы, тогда у тебя всегда будет работа». Помню и то, что бабушка была слепая и со двора к реке передвигалась по натянутой верёвке. В доме хозяйничала младшая сестра мамы — тётя Хелена.
Мою маму звали Мария (1880-1926), отца — Адам (1878-1924). Мы жили на берегу моря в деревне Криворучье в маленькой бревенчатой избе с кухней и комнатой. В кухне стояла русская печка, у стены полки, посередине стол со скамейками. В комнате были деревянные кровати для детей и для родителей. Жили мы не богато, но в достатке, имели две коровы, лошадь, свинью, овец и кур, но земли было мало. Отец, как и все мужчины деревни, занимался рыболовством.
Мама была веселая предприимчивая женщина. Работала по дому, ухаживала за скотом, шила одежду детям и взрослым, плела сети и успевала помогать старикам и больным. Два-три года до моего рождения мои родители покаялись и приняли Христа как личного Спасителя. Они старались жить, руководствуясь Библией, и так же воспитывали детей. Утром и вечером мама молилась с детьми и читала вслух Библию. Она требовала, чтобы мы просили прощения у людей и Бога, если совершали что-то плохое.
Помню, мы были у соседей, я играл с детьми, мы бегали по избе и смеялись, я разбаловался, начал щипать соседского мальчика. Мама попросила меня успокоиться. Она ещё раз сделала мне замечание, но я не послушался. Тогда мама посадила меня рядом с собой, обняла и шепнула: «Дома я накажу тебя». Я сидел тихо, мама даже поглаживала меня по голове, и я думал, что никакого наказания не последует. Когда мы пришли домой, мама взяла прутик, хлестнула два-три раза и сказала: «Это тебе за непослушание. Проси прощение у Бога, иначе мы не можем лечь спать, а завтра пойдёшь и извинишься перед мальчиком». Так я и сделал.
Наказание не вызывало во мне упрямства или злости. Мама всегда объясняла, за что она меня наказывала, и у неё был дар вызвать во мне чувство раскаяния. Мама обсуждала со мной каждый мой поступок. Воспитание было полно любви и целенаправленности.
Мама научила меня видеть в жизни хорошее и благодарить за это Бога и людей. Помню, когда корова отелилась, мама вошла в избу и сказала: «Скрестим руки и поблагодарим Бога за то, что он дал нам красивого телёнка и вдоволь молока». И в моём сердце было искреннее чувство благодарности. На Рождество мать сшила мне костюмчик. Я гордился новой одеждой. Мама, заметив это, спросила, понимаю ли я, что это дар Божий, благодарил ли я Его.
Она никогда не забывала больных и бедных. Когда что-то пекла или варила, часто отправляла меня с миской или с куском хлеба, завёрнутым в полотенце: «Иоханнес, сбегай отнеси, пока не остыло». В отчем доме я научился делиться с другими тем, что есть. Это мне пригодилось на жизненном пути.
К нам часто приходили односельчане, они рассказывали о своих заботах и трудностях. Мама выслушивала и утешала их, иногда они преклоняли колени и молились, прося Божией помощи. Люди уходили с облегчённым сердцем.
В начале XX века в семьях финнов было много детей, но нас было только двое. Брат Пиетари, родившийся 5 апреля 1905 года, был старше меня почти на восемь лет. Мне было лет двенадцать, когда мать рассказала, что предшествовало моему рождению. Будучи беременной, мама позвала верующих подруг к нам домой просить благословения ей и будущему ребёнку. Пришли евангелистки Ева Хумала, Мария Катая, София Паюнен и Мария Кярккяйнен. Во время молитвы Ева Хумала получила откровение: «Этот ребенок принадлежит Богу, Он проведёт его по тяжёлым путям, но даст силы и пронесёт через трудности. Он не утонет в воде и не сгорит в огне».
Мать родила меня 24 февраля 1913 года. Меня назвали Иоханнесом. Во время моего благословления в молитвенном доме в Криворучье Дух Божий коснулся людей настолько сильно, что все громко восславили Господа. Благословляющий брат молился, чтобы маленький Иоханнес всю свою жизнь был так близко к Иисусу, как одноимённый ученик Иисуса (Иоанн).
Мой отец был человеком, который мало говорил, но много делал. Он имел особенную способность замечать нужды людей. Иногда рано утром отец исчезал, к завтраку он уже успевал кому-то наколоть дров или вспахать поле. Я помню, как осенью собирали картошку. Работа была закончена. Мы все были уже дома, а отец поехал на поле за оставшимися мешками. Мама приготовила ужин, и мы ждали отца, но его всё не было. Мама забеспокоилась и вышла на улицу. Послышался стук лошадиных копыт и скрип телеги, но со стороны, противоположной нашему полю. На вопрос мамы, откуда он едет, отец ответил: «Я облегчил воз у тёти Ульяны». Оказалось, он отвёз два мешка картофеля Ульяне. Отца любили и уважали за готовность помочь. Он был замкнутым человеком, никогда ничего не говорил о себе и действовал как-то незаметно. Умер он в сорок пять лет, причины смерти я не знаю, но в памяти осталось то, как мама плакала у папиной кровати.
Смутно помню похороны отца. Народу было много, люди плакали. Старшина сказал, что жители деревни много потеряли в лице моего отца. Он упомянул, что люди не знают всех его добрых дел, только Бог знает и воздаст ему. Помню, я удивлялся, как Бог может знать, если люди не знают.
Для семьи смерть отца была большой потерей. Его отсутствие чувствовалось каждый день и во всём. Восемнадцатилетний брат Пиетари рыбачил с мужчинами в море, но все домашние мужские работы ложились на маму. Пиетари не готов был взять на себя роль главы семьи — был ещё слишком молод, да и характер был не такой, как у отца. Пиетари был шутником, скорым на всякие проделки.
Вспоминается такой случай: цыганка шла по улице деревни, осторожно неся перед собой горшок со сливками. Пиетари выбежал из дома ей навстречу, ухватился за край горшка, желая облить её, но часть сливок вылилась на него самого. Его волосы, рубашка, брюки и руки были испачканы. Он прибежал домой, ругая цыганку. Мама, видевшая всё случившееся в окно, потребовала, чтобы Пиетари извинился перед цыганкой — это было для него самым тяжёлым наказанием, — а цыганке мама возместила сливки.
Помню и другой случай, когда брату было лет пятнадцать. Мальчишки вздумали поставить банки. Они видели, как это делали взрослые, но, поскольку банок в их распоряжении не было, взяли маленький глиняный горшок, положили маленького мальчика в бане на полку, горящей лучиной выжгли воздух из горшка и опрокинули ему на живот. Горшок закрепился, все были довольны и смеялись, но скоро малыш почувствовал боль в животе, который всё больше втягивался в горшок. Он плакал и кричал от боли. Мальчишки уцепились за горшок, стараясь снять его, но безрезультатно. Они не знали простого приёма — подсунуть палец под край сосуда, впустить воздух, и горшок сразу же отвалился бы. Страх овладел мальчиками, они боялись, что малыш умрёт. Пиетари сбегал в сарай за топором и ударил по горшку — тот разлетелся на куски. В этот момент отец вошёл в баню. Можете представить, что последовало! К счастью, всё обошлось хорошо. Только большой чёрно-красный круг украшал живот того мальчика три-четыре недели. (Продолжение следует…)
