Тайми кончила среднюю школу в 1955 году и поступила в Тартуский государственный университет на медицинский факультет. Трудно было свыкнуться с мыслью, что дочь уедет так далеко, и мы сможем видеться только дважды в год. Мы стали думать о переселении в Эстонию. С Валдаем нас ничего не связывало. Проблема была только в том, найдём ли квартиру и разрешат ли нам жить в Эстонии. Квартиру нашли в городе Эльва, в тридцати километрах от Тарту, и нас прописали.
В 1956 году мы продали дом в Валдае и переехали в Эльву, где позднее купили маленький домик. Финский язык и культура ближе к эстонской, чем к русской. Мы быстро привыкли к новому местожительству. Самое главное, Тайми была близко и часто приезжала домой.
Эльва — маленький городок с населением в десять тысяч человек — расположен в сосновом бору по берегам двух маленьких озёр с протекающей через город речкой. Большинство домов одноэтажные или с мансардой, с палисадниками и садами. В Эльве маленькая активная община, пастором тогда был Имант Ридалисте. Нас тепло приняли в члены этой церкви. Лина стала петь в хоре, меня иногда просили поделиться Словом Божиим. Я не владел эстонским языком, но мог прочитать по-эстонски место из Библии, говорил по-фински, стараясь применять те эстонские слова, которые знал. Вероятно, проповедь было бы трудно понять, если бы Дух Святой не пояснял содержание.
Мы прожили в Эльве несколько месяцев, меня вызвали в отделение милиции к прокурору. На вызове не была указана причина. Входя в здание милиции, я невольно думал: «Что опять впереди?» Прокурор удостоверился в моей личности и сказал:
— Вы отбыли десять лет в исправительно-трудовых лагерях, теперь вас разыскивают.
— Почему?
— Вас признали невиновным и реабилитировали, вы получите документ и можете поменять паспорт, статью 39 снимут. Вам выдадут двухмесячную зарплату и можете ходатайствовать о жилплощади в том городе, откуда вас арестовали.
Теперь, через восемнадцать лет после того, как я безвинно страдал десять лет, меня оправдывают! Паспорт легко поменять, но кто возместит унижение, избиение, голод, принудительную работу, потерянную молодость и угробленное здоровье? Во мне поднялся гнев. Но в ту же секунду я понял — всё это прошло, всё это позади. Я не могу повлиять на прошлое, сделать его небывшим, но я не должен портить свою теперешнюю жизнь и своё будущее. Я не могу допустить, чтобы гнев, горечь, обида, упрёки, самосожаление были спутниками в моей оставшейся жизни и портили её.
Я поменял свой паспорт и радовался, что по паспорту меня не могут считать не заслуживающей доверия личностью. Я решил избавиться от ноши прошлого — простив всем и всё. Правда всё-таки победила!
Я устроился на работу завхозом в детдоме, где было более сорока детей в возрасте до трёх лет. Большинство сироты. Они жаждали любви и ласки и состязались в том, кого я обниму или подниму на руки. Чтобы никто не был обижен, мы договорились, что они встанут в очередь и я подниму каждого. Как счастливы они были и как сияли их глаза! Сколько восклицаний и смеха!
Подняв сорок детей, я задыхался, у меня же был туберкулёз, который лечили пневмотораксом. Мне разрешили работать в детдоме так как при повторных исследованиях у меня не находили туберкулёзных палочек.
Я успел проработать там год. Однажды вечером дома я как-то неловко наклонился и от сильной боли упал на пол. Я не мог выпрямиться и подняться. Скорая помощь отвезла меня в Эльваскую больницу. После обследования и рентгеновского снимка врач сказал, что два позвонка сплющены, вероятно, в них туберкулёз. На следующий день меня перевезли в Тартускую клиническую больницу. Несмотря на то что я получал сильные болеутоляющие лекарства, малейшее движение причиняло нетерпимую боль. Даже лёжа неподвижно на спине боль не стихала, я не спал три ночи. Врач объяснил, что сплющенные позвонки давят на нервы, причиняя боль. Меня собирались отослать в Таллинский туберкулёзный диспансер и положить в гипсовую кровать на полгода. Я не мог себе представить — лежать полгода в гипсе, не двигаясь и с такими болями.
Я молился. В воскресенье Лина просила Эльваскую общину помолиться за меня. В понедельник утром меня повезли на рентген. Когда меня поднимали на рентгеновский стол, я чувствовал сильную боль, когда снимали со стола на каталку, боль была меньше. Меня отвезли в палату и положили на кровать, я тут же заснул и спал весь этот день и следующую ночь. Проснувшись утром, я не чувствовал никакой боли, встал, походил — боли не было. Я сказал об этом врачу и отказался ехать в Таллин. Врач сомневался в моём выздоровлении, но разрешил осторожно походить по палате. Боли не чувствовалось. Я настоял на том, чтобы меня выписали. Эта боль никогда не возвратилась.
Фтизиатр проверил мои лёгкие, по его мнению, состояние ухудшилось. Меня признали инвалидом второй группы, то есть — неработоспособным. Я уволился. Однако я не чувствовал себя хуже, наоборот, сил стало больше и я меньше задыхался. Я по-прежнему часто возвещал в своей церкви. Весть о «финском брате» распространилась и в другие общины, меня стали приглашать проповедовать.
На переломе 50-60 годов в общинах зимой проводились евангельские недели. Каждый вечер было собрание, пел хор, кто-то свидетельствовал о личном спасении, в конце говорил проповедник и призывал людей к покаянию и принятию Иисуса Христа как своего личного Спасителя.
Каждый раз, когда я должен был проповедовать, я знал, что во всём зависим от Бога. Только Он мог помочь мне ясно высказать свои мысли на эстонском языке и благословить собрание. Я знал и то, что каждый раз, когда начиналось собрание, Лина дома преклоняла колени и просила благословления моей проповеди. Я был очень благодарен ей.
Хотя время было трудное — людей преследовали за веру, но всё-таки люди приходили на собрания, ища спокойствия души. Получив мир душе, и повседневная жизнь становилась легче. Слово Божие подкрепляло верующих в их трудностях и испытаниях.
Бывая в разных местах Эстонии, я познакомился и подружился со многими. Летом в нашем доме всегда было много гостей. Двери нашего дома были всем открыты. Заходили эстонцы, приезжали из Карелии и России. Кто-то отдыхал, кто-то хотел посоветоваться, поделиться своими трудностями. Я вспоминаю эти времена как особенно благодатные. Мы с Линой знали, что приём гостей — наша возможность служить Богу. Конечно, обслуживание гостей утомляло, особенно уставала Лина. Ей приходилось заботиться о накрытом для гостей столе.
