Занятия Тайми в университете продвигались успешно. Будучи верующей, она попала под надзор КГБ. Её старались перевоспитать, о ней, как о наивной верующей студентке медицинского факультета, писали в газетах.
За семнадцать дней до последнего экзамена парторг медфакультета сказал декану, что хочет побеседовать с Тайми. Если она останется верна своим убеждениям, ей не дадут диплома советского врача. Мы всей семьей и с друзьями взывали к Богу. Пришла чудесная помощь — парторг получил путёвку и уехал в Крымский санаторий. Беседа с Тайми не состоялась. Бог сказал своё последнее слово, претворив в жизнь свои намерения. Весной 1961 года Тайми получила диплом врача, и её назначили хирургом в больницу Вяйке-Марья.
В студенческие годы Тайми подружилась с Хиллар Ванаселья, инженером из верующей семьи. Должен признаться, что я «захворал», узнав об их знакомстве. Обычно матери трудно расстаться с дочкой, но в нашей семье я страдал больше, чем Лина. Вероятно, причиной была десятилетняя разлука с дочкой.
В июне 1962 года они поженились и живут счастливо уже более сорока лет. Я не лишился дочки, как боялся, но приобрёл сына. В апреле 1967 года родился наш первый внук Тауно и два года позднее внучка Тульви. Молодая семья и мы с ними были счастливы. Летом они приезжали из Таллина отдыхать к нам в Эльву: купались в озере, лакомились дарами сада и наслаждались летом. Я работал в туберкулёзном диспансере хозяйственником и ездил на мотороллере. Внуку нравилось ездить в кузове мотороллера, и я катал его по двору. Жизнь казалась спокойной, полноценной и будущее светлым.
Однако осень 1969 года принесла с собой много забот. У Лины обнаружили рак. Тайми увезла её на лечение в Республиканский Таллинский онкологический диспансер, где она работала. Лину оперировали, она быстро поправилась, но через несколько месяцев на этом же месте появился рецидив. Её оперировали снова и провели внутритканевую лучевую терапию. Лучевая реакция была очень сильная и восстановление кожи и слизистых длилось месяцами. Вскоре появились метастазы в паховых лимфатических узлах, ноги стали опухать. Удаление лимфоузлов было невозможно из-за распространённости опухоли и сильного расширения вен на ногах. Химиотерапии в то время не было. Медицина не могла помочь Лине.
Я помню, как тяжело было дочери сказать нам это. Она чувствовала себя виноватой: будучи онкологом, не могла помочь маме.
С момента выявления рака я боялся потерять Лину. Хотя рак удалили, я был всё время настороже, зная, что в любой момент болезнь может возобновиться, что и случилось. Когда стало ясно, что мы беспомощны перед болезнью, мы стали жить, ценя каждую минуту, каждый день, радовались, что Лина с нами, и надеялись, что Бог продлит её жизнь.
Мы знали, что день расставания приближался, но мы не говорили о смерти. Разум говорил, что Лина умрёт, но сердце не соглашалось верить. Глубоко в душе жила надежда — может, Отец Небесный исцелит её? Так мы жили день за днём, надеясь, молясь и поддерживая друг друга.
Как-то Лина подозвала меня, Тайми и Хиллара с детьми к своей кровати и сказала, что хочет оставить каждому на память стих из Библии. Она прочитала каждому стих и потом помолилась, передав нас в руки Всевышнего.
Состояние Лины ухудшалось, появились боли, и мы беспокоились, как справимся с уходом за ней. Тайми предложила продать дом и переехать в Таллин, где могла бы больше помочь маме. Перемена местожительства казалась труднопретворимой, но без Тайми мы были беспомощны. Решили действовать.
После больших хлопот Тайми удалось получить кооперативную квартиру, куда мы переселились в декабре 1970 года. В то время Лина была уже очень больна, ей было трудно ходить, но всё-таки она сама поднялась на третий этаж. Оттуда она уже не спустилась. 21 апреля 1971 года ангелы унесли её душу в небесный дом. Уже несколько дней до этого она была в полусознании и лежала с закрытыми глазами. В день смерти, Анна сидела у кровати Лины и, заметив, что её лицо просветлело, стало радостным, подозвала Тайми. Та, увидев радостный взгляд мамы, подумала, что мама смотрит на неё, но взгляд был устремлен ввысь, в потусторонний мир, который Тайми не могла видеть. Лёгкий вздох и всё кончилось. Сердце Лины перестало биться.
Я не присутствовал при смерти Лины. Может, это к лучшему. Я готовился к этому часу и смирился с волею Бога, но смерть Лины почти перерезала и мою жизненную нить. Мне было трудно привыкнуть к тому, что Лины нет. Я всегда думал, что умру раньше её. У меня ведь был туберкулёз, пищеварение работало плохо и случались сердечные приступы.
Я много раз просил Бога, не брать у меня Лины. Я готов был ухаживать за нею, если даже она будет лежать в кровати годами: мне было важно, чтобы она была жива. Я не понимал, что я просил у Бога для себя и для Лины. Когда я увидел, насколько сильны были её боли, я осознал своё себялюбие. Я просто боялся одиночества, не хотел лишиться жены, которая так преданно любила и во всём понимала меня. Я не осязал её страданий. Поняв это, я просил прощения у Лины и у Бога, сказав: «Да совершится воля Твоя».
Много лет спустя, встретив женщину, которая годами ухаживала за своим парализованным мужем, и видя, как она устала и измучилась, я понял, какое бремя я себе просил. Хорошо, что Бог не ответил на мои молитвы. В его планах было использовать меня утешителем и примирителем других людей. Бог не услышал и мою другую молитву — я просил, чтобы он взял меня на небеса сразу после смерти Лины. На похоронах я даже обещал это Лине.
Скорбь, одиночество, чувство покинутости охватили меня после похорон. Чувства властвуют над человеком, но они обманчивы, даже коварны. Отдаваясь во власть эмоций, мы не слушаем советов близких и не слышим и голоса Бога. Мы не способны воспринимать и любовь. Желание умереть охватило меня так же, как в лагере, когда я получил весть о смерти Лины. Я постоянно думал о жизни на небе, о встрече с близкими, кто уже там.
Тайми и Хиллар разделяли мою скорбь, звали к себе, но мне больше нравилось жить в «своём печальном мире». Даже внучата не радовали так, как раньше. На всём простиралась тень печали.
Спустя месяц после смерти Лины умерла её старшая сестра Анна. Я остался жить с Марией в нашей квартире. Я устроился на работу в трамвайное депо механиком и работал там до 1973 года, пока не ушёл на пенсию.
Супруга Вера
Долгожданная смерть так и не являлась за мной. Третий год я был вдовцом, был на пенсии. Марии было 76 лет, она недомогала. Я чувствовал, что нуждался в человеке, с кем мог бы разделить все радости и заботы, кто молился бы за меня так усердно, как Лина.
Вера Петрова была другом нашей семьи, когда мы жили ещё в Эльве. Она была единственной, кого я представлял на месте Лины. Она была намного меня моложе, но я решился просить её руки.
Вера отнеслась к предложению очень серьёзно. Мы оба стали просить ясности от Бога, хотели убедиться, что наш брак одобряется Им. Молились вместе и отдельно, но ясного ответа не было.
Вера решила просить у Бога конкретного знамения. Больше недели был дождливый период. Однажды вечером Вера сказала: «Господи, если брак с Иоханнесом совпадает с твоими планами, то сделай так, чтобы завтра показалось солнце». На следующий день утром и днём шёл дождь. Когда Вера возвращалась с работы, тёмные тучи закрывали небо и дождь продолжался. Она успела подумать, что на брак нет Божьей воли. Когда же она поднималась на второй этаж, яркое солнце вдруг на короткое время осветило лестницу и комнату. Вера получила ответ — теперь она не сомневалась. Вера искала ясности и по другой причине. Она была регентом церковного хора одиннадцать лет и буквально срослась с хором. Хор остался бы без регента, если она выйдет замуж и уедет в Таллин.
Получив подтверждение от Бога, мы поженились. 18 мая 1974 года нас зарегистрировали. Пасторы наших церквей Карл Тутсу и Арво Каясте совершили бракосочетание в доме Тайми и Хилла-ра. Мы прожили вместе уже 31 год, хотя думали, что проживём года два-три. Как сказано в книге пророка Исайи 55:8-9, «Мои мысли — не ваши мысли, ваши пути — не Мои пути, говорит Господь. Как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших и мысли Мои выше мыслей ваших».
Вера любящая, заботливая жена, достойная замена Лины. Она так же неустанно молилась за меня, когда я посещал общины. К нам домой приходила молодёжь для беседы и разбора Слова. Двери нашей квартиры были открыты всем, кто нуждался в совете или желал поделиться заботами.
Начав общую жизнь, мы с Верой включились в работу Ныммеской баптистской церкви. Вера пошла в хор, я проповедовал до тех пор, пока было зрение. Совет пресвитеров Эстонского союза Евангельских христиан-баптистов посылал меня в русские общины возвещать, помогать решать возникшие проблемы и примирять людей. Это трудная работа: надо выслушать людей, найти утерянную истину, научить верующих понимать друг друга и взаимно прощать. Когда Дух Святой приходит на помощь, лишь тогда разрешаются и трудные проблемы.
Контакты с финнами
В середине шестидесятых годов возобновилось пароходное сообщение между Таллином и Хельсинки. Группы верующих стали приезжать в Таллин и посещать церкви. Двое моих знакомых приехали в Таллин, предварительно сообщив мне. Я приехал из Эльвы встречать их. Мы были на экскурсии, вечером посетили богослужение, а затем друзья пригласили меня в гостиницу. Финны знали, что в Эстонии не хватает Библий. У каждого из них была с собой Библия на финском или эстонском языке. Они хотели оставить их в Эстонии. Одна женщина освободила свою сумку, куда сложили все книги. Я обещал на следующий день вернуть сумку. При выходе из гостиницы меня остановил милиционер и приказал идти в машину. Финны видели в окно, как меня посадили в милицейскую машину, и испугались за меня. Некоторые не спали всю ночь, волнуясь и молясь. Меня отвезли на допрос. Я объяснил всё как было. Сумку с Библиями отобрали и строго запретили встречаться с иностранцами. В полночь меня освободили. Это случилось в августе 1967 года. Я был опечален, что Библии остались в отделении милиции. Вряд ли там их будут читать! Людям, которые жаждали читать, негде было приобрести Слово Божие.
Я удостоверился в том, что «свобода» показная — зоркие глаза следят за каждым шагом.
В одно воскресенье в 1975 году мы с Верой пошли в молитвенный дом в Нымме. Там были гости из Финляндии. Пресвитер попросил меня перевести их приветствие. На помост поднялся невысокого роста мужчина, который представился как Мика Пиипаринен.
Я протянул руку и сказал:
— Иоханнес Тоги.
Мы несколько секунд смотрели удивлённо друг на друга. Потом Мика воскликнул:
— Иоханнес, мой друг молодости!
Мы обняли друг друга. Мы не виделись сорок пять лет! Радость была великая.
Приветственные слова Мики и спетая им песня подействовали на всех. После обеда мы сидели в нашей гостиной, пили кофе и рассказывали друг другу о своей жизни. Мика приехал слушать солистов и смешанный хор Олевисте, которые готовили к выпуску магнитную ленту с его песнями.
В другой раз Мика приехал с женой Марьятой, очень милой женщиной, с которой я встретился впервые. Марьята и Мика желали, чтобы я посетил их и побывал в общинах свободных христиан (Вабаакиркко). Мне выслали официальное приглашение, но разрешения на выезд я не получил.
В 1977 году Мика прислал мне личное приглашение. Я сомневался, разрешат ли мне выезд, но визу дали. Мечта встретить друзей и познакомиться с жизнью Финляндии сбылась.
Перед выездом меня вызвали в КГБ. Работник сказал: «Я надеюсь, ты умеешь себя вести». Я спросил, что мне дозволено и что не разрешается делать.
Могу я сказать приветственное слово и говорить о том, что был в заключении? Я же не могу скрывать это, люди знают, что я десять лет провёл в лагерях.
— Можешь говорить, но добавишь, что тебя реабилитировали. Я радовался, что получил разрешение на выезд, но думал о
том, как вести себя, чтобы после возвращения не было неприятностей, и в то же время я смог бы рассказать друзьям о скитаниях в лагере, подчёркивая помощь Бога
Финляндия — независимая страна, но «парни великого соседа» следили за мной повсюду. Когда мои друзья-ингерманландцы собрались в квартире Мика и Марьяты, то перед его домом встала легковая машина и простояла там до тех пор, пока гости не разошлись. Мика даже ходил спрашивать, почему машина стоит перед его окнами, на что шофер ответил, что ждёт друга. Мика заметил, что в машине работал магнитофон.
Вступив на финскую землю, я сказал: «Теперь я на той земле, где, по предъявленному мне обвинению, якобы был уже сорок лет назад». Много друзей пришли встречать меня. Моё посещение было большим событием не только для меня, но и для друзей. Меня возили с одного места на другое, показывали города, церкви, молитвенные дома, музеи. Я познакомился с новыми людьми и в некоторых общинах сказал приветственное слово. Программа моего пребывания в Финляндии была хорошо продумана, я успел многое увидеть. Я чувствовал их любовь ко мне и симпатию к эстонскому народу.
Возвратившись в Таллин, я сразу заболел — поднялась высокая температура, которая держалась более недели. Меня положили в больницу. Я шутил, что заразился «микробами капитализма». Возможно, болезнь пошла мне на пользу. Из КГБ позвонили домой, желая побеседовать о поездке, но я был в больнице. Беседа не состоялась и позднее.
