Душевная поддержка в лагере очень важна. Я был счастлив, что работал с Матти. Мы понимали друг друга без слов. Матти был высокий, крепкого телосложения, с ним было хорошо работать. Мы выполняли нормы и получали полные пайки хлеба. Временами Матти был молчаливым и задумчивым. Я понимал его: после ареста он не получил ни одного письма от родных и ничего не знал о их судьбе. Неведение мучило его. Родители были верующие. Душа у него мягкая.
Лето. Приближалось тридцатилетие Матти. Я думал, чем бы хоть немного его обрадовать? В лесу было много черники, на костре можно бы испечь лепёшки, но где достать муки? Раз я увидел, как извозчик сыпал лошади овёс. Мелькнула мысль — может, он даст немного зерна? Извозчик, услышав, что я хочу сделать «торт» для Матти, согласился давать мне по горсточке овса в течение двух недель. Я растёр овсяные зёрна меж двух камней, прибавил воды и испёк на костре лепёшки. Затем попросил у охранника разрешения собрать черники за линией отметки.
Раздавленную чернику положил между лепёшками и сверху покрыл черникой — получился торт! Когда мужчины собрались на обед съесть кусочек взятого с собой хлеба, я принёс «торт» и сказал:
— Матти не может праздновать свой день рождения дома. Но мы празднуем его здесь, в лесу. Небесный Отец послал нам «торт». Матти и другие были тронуты. Наверно, никто никогда не ел столь вкусного торта! Луч внимания на миг осенил нашу мрачную жизнь.
Попытка самоубийства
Со дня рождения Матти прошли недели. Он становился всё более замкнутым, говорил только о самом необходимом. Я чувстовал, что-то не в порядке, и хотел с ним поговорить. Начал, спросив, обидел ли я его чем-нибудь? Короткий ответ: «Ты мне не сделал ничего плохого». Побеседовать с ним не удалось.
Через несколько дней мы с ним валили высокую ёлку. Когда она стала падать, Матти встал прямо под неё. Заметив это, я прыгнул и оттолкнул его. Он упал, и тут же рядом рухнула ель.
— Матти, Матти, что ты хотел сделать? Ты же знаешь, что самоубийцы не наследуют Царства Божия! — заплакал я.
Матти молчал, потом тоже заплакал и стал раскрывать своё сердце. Страдания, безнадёжность, неведение о семье, голод, изнурительная работа истощили его физические и духовные силы. Он не хотел больше жить, не было смысла жить. Он плакал и плакал.
Чем я мог его утешить? Жизнь действительно была только одно страдание. Я хорошо понимал его, но не мог согласиться с таким его решением. Самоубийство освободит от земной каторги, но душа будет обречена на вечные муки. Короткая человеческая жизнь несравнима с вечностью. Я сам был потрясён, чувствовал себя виновным и не знал, как помочь своему другу. Я тихо молился. После некоторого молчания Матти сказал:
— Иоханнес, я обещаю тебе, это не повторится, как бы тяжело не было. — Он посмотрел на небо, где ещё светила утренняя луна.
— Пусть луна будет свидетелем моего обещания, — сказал он, указывая на небо.
«Сегодня ты последний раз перелезаешь это дерево»
Рабочий день кончился, мы направились в лагерь. Недавно ветер сломал большую сосну, она лежала поперёк нашего пути. Нам каждый день приходилось перебираться через неё. Для уставших людей это была дополнительная нагрузка. Я шел, думая, что на следующее утро, когда сил будет больше, мы с Матти уберем её с дороги.
«Ты не будешь пилить эту сосну, сегодня ты последний раз перелезаешь через неё,» — услышал я голос внутри себя. Я встрепенулся: «Как — последний раз? Что это значит?» Мне был знаком этот тихий голос Бога. Я даже осмелился сказать об этом Матти. Тот, в свою очередь, подумал, что его попытка самоубийства так подействовала на меня, что я не в силах работать.
— Дело не в этом, Бог сказал мне это, когда я перелезал через сосну. Ты же знаешь, что я молюсь, чтобы Бог освободил меня от лесоповала, потому что я сильно ослабел и ты страдаешь из-за меня. Нет сил выполнить норму.
Ложась спать, я ещё думал, что могли значить эти слова. Может, меня освободят, ведь я написал заявление с просьбой пересмотреть моё обвинение, ссылаясь на то, что уже раз был признан невиновным. Освобождение — мечта каждого заключённого.
