К началу войны Лина с дочерью и сестрами по-прежнему жила в Тихковицах и работала в психиатрической больнице в Сиворицах. Фронт приближался, бомбёжки усиливались. На работу приходилось ходить пешком за десять километров. Частые бомбёжки страшили и, кроме того, была опасность остаться по другую сторону линии фронта и разлучиться с семьёй. Лина решила уволиться.
Осенью немцы без сражений вошли в Тихковицу. Деревня сохранилась от пожаров и разрушений. Люди могли жить в своих домах. Правда, в каждый дом поселили немецких солдат, которые или шли на фронт или возвращались с фронта на отдых. Всего недоставало, но пока была своя корова и продукты из своего огорода, люди не голодали.
Ходили слухи, что ингерманландцев эвакуируют, но никто не знал куда. Осенью 1943 года указ об эвакуации дошёл до деревни Тихковицы. На подготовку дали одну ночь, с собой разрешалось брать пятьдесят килограммов груза на человека.
Трудно было решить, что взять, что оставить. Ночью пекли хлеб, паковали тёплую одежду. Продуктов взяли столько, сколько могли. Лина собрала некоторые фотографии, взяла свою Библию, песенник и завернула гитару в шаль. Гитара Марии осталась висеть на стене. Там остались книги, документы, посуда, мебель, одежда, картофель и овощи в погребе, зерно в амбаре и корова в хлеву.
День вывоза населения из Тихковиц был дождливый. Когда грузовая машина въехала во двор Карттунен, лило, как из ведра. Семья забралась в кузов машины, покрытой брезентом, где уже сидели соседи. Как бы на прощание яркая молния осветила дом и двор, хотя была поздняя осень.
Начался неведомый путь. В Гатчине людей погрузили в товарные вагоны и повезли в Эстонию в лагерь Клога. Только там они узнали, что финские корабли перевезут их в Финляндию.
В Финляндии людей расселили по лагерям, откуда после карантина отправляли к хозяевам. Пастор церкви свободных христиан Туомо Хуухтанен, бывший в 1918-1921 годах в Ингрии евангелистом, был другом семьи Карттунен. Он разыскал их в лагере и поселил у себя. Через два месяца им дали квартиру, Лина с Марией устроились на работу в типографию.
Осенью 1944 года пришел приказ о возвращении ингерманландцев в Советский Союз, обещали вернуть на родину. Это оказалось ложью. Люди не знали, что ждёт их впереди: боялись ехать и боялись оставаться, так как Финляндия не могла дать политического убежища.
Финские друзья советовали семье бежать в Швецию, кто-то был готов удочерить Тайми, обещая дать ей образование. Лина не могла с этим согласиться. Она не знала ничего о Иоханнесе уже более четырёх лет, но сердцем чувствовала, что он жив. 26 декабря начался их обратный путь. Проезжая Ингрию и Ленинград, паровоз только посвистывал, мелькали знакомые станции и деревни, но поезд не остановился. Товарный поезд, в котором было примерно две тысячи человек, остановился в Новгородской области на станции Любница в канун нового, 1945 года. Людей, товары и с собой привезённый скот выгрузили на перрон под открытое небо при морозе в двадцать градусов, вокруг только снежные сугробы. Отсюда путь должен был продолжиться в село Демянск за сорок пять километров. Для перевозки людей и груза предоставили упряжки быков.
Жизнь в Демянске была постоянной борьбой за существование — ни продуктов, ни денег. Пришлось менять с собой привезённую одежду на картофель и капусту, хлеба и муки в селе не было. Местное население жило очень бедно.
Лина сняла у одной вдовы комнату. Женщина с сыном и свекровью жили в кухне, где была русская печь, на которой они в основном и спали. В комнате была плита, но стёкла окон были выбиты и забиты досками и мешками с сеном. Только верхняя часть одного окна была застеклена. Хозяйка не хотела, чтобы ходили через кухню, и предложила сделать дверь из окна. Сбили вместе несколько досок, утеплили мешком сена — и дверь была готова. За неимением дверных петель сделали их из толстой кожи, а чтобы дверь не распахивалась, прикрепили крючок. Лестницей служили соединённые рейками доски.
Предприимчивость, трудолюбие, умение вязать и шить спасли семью от голодной смерти. Лина и её сестры, часто отказывая себе, делали всё, чтобы у Тайми была еда.
Весной 1946 года Мария поехала за продуктами в Эстонию. Пассажирские поезда не ходили, добирались на товарных, часто не зная, в какую сторону идёт состав. На вокзалах и в поезде грабили, приходилось опасаться воров и милиционеров, которые проверяли документы и снимали с поезда. Самой тяжёлой для Марии оказалась обратная дорога из Любницы в Демянск, которую она прошла пешком босая, неся на спине сорок килограммов продуктов. Плечи и ноги были истёрты в кровь. Не дойдя пяти километров до дому, она упала на землю и сказала: «Съедим это и умрём, больше я не поеду».
Лина написала Иоханнесу в лагерь много писем, но ответа не получила. Она разыскивала его в Москве через Управление лагерей, писала в Центральный архив осуждённых, чтобы узнать, жив он или нет. Ниоткуда никакого ответа. Неведение угнетало больше, чем беднота и голод. Семья прожила в Демянске уже более двух лет, но о Иоханнесе не удалось получить никаких сведений.
Весной 1947 года Лина изнемогла. Отчаяние и безнадёжность овладели ею так сильно, что она лежала на полу и горевала: «Боже мой, Боже мой, почему Ты забыл нас? Почему Ты не отвечаешь на мои молитвы? Мы умрём здесь на чужой земле. Неужели моё чувство, что Иоханнес жив, подвело меня? Я не могу жить в безведении». Она горько плакала.
Сестры старались утешить её. Анна читала утешительные стихи из Библии. Тайми, придя из школы и увидев отчаяние мамы, тоже старалась утешить её, обнимая и гладя по голове. Вдруг ей вспомнилось, что в трудные моменты мама всегда брала гитару и начинала петь. Она принесла гитару и вложила её в руки матери, а сама начала петь знакомую песню: «Радость, радость непрестанно, будем радостны всегда…» Тёти присоединились к пению. Скоро пальцы мамы нашли струны гитары и всем стало легче. Так справились с отчаянием того дня.
«Лина, Лина, привет от твоего мужа!»
Две недели спустя знакомая финика, Катри, получила письмо от своей тёти Евы, которая отбывала срок в Нижне-Мошевском лагере. В этом конверте было и письмо Йоханнеса. Хотя Катри жила в пяти километрах от семьи Карттунен, она сразу отправи¬лась сообщить радостную весть и передать письмо. Увидев Лину, она уже издалека воскликнула: «Лина, Лина, привет от твоего мужа!»
Лина удивилась, как Катри может принести привет от Йоханнеса. Скоро всё выяснилось. В её руках было знакомым почерком написанное письмо. Шесть лет она не получала писем от Йоханнеса! Он жив! Неужели это правда, когда вся надежда была потеряна? Лина не могла читать письмо, её глаза застилали слёзы радости.
«Мои любимые Лина и Тайми…» читала она снова и снова, не в силах прочесть дальше. Она крепко прижимала письмо к груди, словно обнимая Йоханнеса. Потом Лина очнулась: «Тайми, наш папа жив!» Радость была неописуемая! Сколько молитв, сколько запросов, сколько ожиданий, сколько разочарований! А теперь так неожиданно письмо от Йоханнеса!
Великий Бог, твои пути неведомы и чудесны! Когда горе очень велико, то помощь ближе всего. Только что Лина была в отчаянии — теперь сердце ликует. Девять лет заключения позади — пройдёт и последний год. Ещё настанет день, когда он освободится и мы снова будем вместе!
