Врата тюрьмы открываются

img436 Все ленинградцы знают тюрьму Кресты. В тридцатые годы одно упоминание Крестов наводило страх и приводило в панику. Кто попадал туда, редко выходил на волю. Тюрьма построена так, что четыре корпуса соединены в середине башней. Если смотреть сверху, образуется крест. Здание как бы символизирует крест, который несут все, попавшие туда.

Я не помню, в каком месяце меня перевели из Шпалерной в Кресты, но было лето. Условия в этой тюрьме были не лучше. Камеры были так переполнены, что даже на полу не было места, где лечь. Уголовники и политические заключённые были вместе. Туалета не было, потребности справлялись в ведро, которое опустошалось трижды в сутки. В непроветриваемой камере было 15-20 человек. Некоторых заключённых днём выводили на работу, они могли хоть немного подышать свежим воздухом. Время шло. Никакой связи с внешним миром. Позже выяснилось, что Лина приносила мне посылку в тюрьму на Шпалерной улице, но её не приняли, сказав, что такого заключённого нет. На вопрос, где он, ответа не дали — Лина потеряла связь со мной. Она была во всех ей известных местах заключения, но нигде не нашла Иоханнеса. В её сердце снова вкралось сомнение — жив ли я?

Как-то жена одного заключённого посоветовала Лине пойти в Кресты и наугад оставить там посылку для Тоги. Если он там — посылку примут. Лина последовала её совету, и я получил посылку.

Для меня это очень много значило: я подкрепился душевно и физически, так как был сильно истощен.

Было начало сентября. Ночь. Громкий стук в дверь камеры разбудил всех. Дверь открылась, назвали мою фамилию, приказали взять с собой вещи и выйти. «Что случилось? Поведут ли меня на расстрел? Ночью в лагеря не отправляли», — думал я. Сердце билось настолько сильно, что казалось, выскочит из груди.

—    Господи, укрепи меня, что бы ни случилось! Господи помоги…

Мы вошли в какую ту комнату. Мужчина с тупым безразличным взглядом перебирал какие-то бумаги. Он уточнил мою фамилию и стал вслух читать:

—    Военный трибунал, ознакомившись с результатами следствия, решил…

Я едва слышал, что он читал. «Как? Суда же не было?.. Уже читают приговор».

Вдруг до меня дошли слова: «Признан невиновным»!.. Признан невиновным?

—    Суда не будет, тебя освободили. — Чиновник протянул мне решение военного трибунала и другую бумагу, которую я должен был подписать. В ней говорилось, что я обещаю никому не рассказывать о том, что видел, слышал и испытал в тюрьме. В противном случае буду наказан лишением свободы на три года.

—    Конфискованные вещи получишь завтра в канцелярии, — добавил он.

Меня провели по узкому коридору, в конце которого дверь открывалась прямо на улицу. Я очутился на улице, толстые стены тюрьмы остались позади. Я на свободе! Неужели это правда? Полчаса назад я был в камере заключенным, теперь на свободе! Я ускорил шаги и инстинктивно оглянулся — нет ли охранника? Никто не следовал за мною. Я долго и бесцельно шагал по пустым улицам города. Где-то увидал часы — они показывали третий час нового дня. Понемногу я стал приходить в себя. Из моих уст полилась благодарность Богу: «Ты, Всевышний, открыл мне двери тюрьмы, как когда то Петру. Ты отстоял мою правоту, Ты дал справедливого следователя. Ты даровал мне жизнь, Ты дал мне Лину. За всё слава и хвала Тебе, Великий Бог!»

Я шёл, плакал и благодарил. Немного успокоившись, я стал осматриваться, где нахожусь, куда я мог пойти? Трамваи и автобусы не ходили. К тому же я выглядел страшилищем: исхудалый, весь обросший, с длинной бородой. Увидев меня, люди испугаются. Немного придя в себя, я заметил, что нахожусь недалеко от Богдановых — семьи, у которых жил, приехав в Ленинград.

Рано утром я постучал в окно. Дядя Фрол отодвинул занавеску, но не узнал меня. Только услышав мой голос, воскликнул: «Иоханнес! Это ты?» В его глазах было недоумение: «Откуда ты?» Они не знали о последних событиях моей жизни. Я рассказал главное и заснул, чувствуя блаженность свободы.

Утром, после чашки чая, я первым делом направился в парикмахерскую. Увидев себя в большом зеркале, я ужаснулся: на меня смотрел бледный, истощённый старик.

—    Что делать? — спросила парикмахерша.

—    Приведите меня в человеческий вид.

—    Вы из больницы?

—    Нет, из тюрьмы.

В её глазах показались слёзы, больше она ничего не спросила.

Парикмахерша долго работала надо мной. Уходя, я выглядел уже человеком. В канцелярии тюрьмы мне вернули часы, ремень, деньги, дали на три дня талоны для питания в городском пункте обслуживания, но маминой Библии не отдали.

 Пуля в лоб — никакого свидания

 Лина знала, что Иоханнес в Крестах и ждет приговора. До ареста она не успела дать ответа на его предложение о браке. В сердце она чувствовала, что они принадлежат друг другу. Страх одолевал её, но любовь гнала её в тюрьму просить свидания с Иоханнесом.

Лина не знала, что в то самое время, когда она шла в Кресты, Иоханнес был уже на свободе и сидел в парикмахерской, приводя себя в порядок, чтобы поехать в Тихковицы.

Лина неуверенно вошла в канцелярию тюрьмы. Мужчина с угрюмым лицом спросил о цели прихода. Она попросила свидания с Тоги Иваном Адамовичем, чьё следствие закончено, но нет решения суда. Мужчина переспросил данные заключенного и начал рыться в картотеке. Он вынул карточку и начал читать вслух: «Принимал участие в убийстве Кирова…» Читая дальше, его голос становился всё громче и злее. Наконец он крикнул:

—    Какого свидания ты хочешь? Никакого свидания! Только пуля в лоб! Ты сама такая же!

Это была настолько ужасная потрясающая весть, что Лина окаменела на месте. В голове вертелось — я никогда не увижу Йоханнеса! Хоть бы раз увидеть его, чтобы могла сказать, что я люблю его и готова выйти замуж…

—    Вон отсюда!

Грубый выкрик вывел её из оцепенения. Ей казалось, что её тут же арестуют. Глаза не видели, голова кружилась, ноги отяжелели как свинец, она едва нашла дверь. Чиновник всё ещё кричал, но его слова не доходили до неё. Выйдя на улицу, она зарыдала, она дала волю слезам. Она прощалась с Иоханнесом. Он там, за этими толстыми стенами. Она уже никогда не увидит его. Тихо расцветающей любви не суждено цвести!

Лина медленно плелась по улицам. «Ей некуда больше спешить, ей некого больше любить…» На пути попался парк. Лина села, стараясь собраться с мыслями. Но мысли в голове пробегали со страшной скоростью. Только вопросы! Множество вопросов, на которые нет ответов. Почему Бог допускает несправедливость? Почему безвинные страдают? Почему их любовь разбили так жестоко? Хоть бы раз увидеть Йоханнеса! Мысли на миг останавливались, но тогда её охватывала безмерная пустота.

День клонился к вечеру, надо было возвращаться домой. Там сестры, друзья, с ними можно поговорить, помолиться, свалить непосильную ношу к ногам Иисуса. Может, стало бы легче… Вспомнились слова из первого послания Петра 5:7 «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печётся о вас».

Лина вернулась домой в сумерках. Уже по лицу Лины Мария предугадала что-то плохое. Она всё-таки спросила: «Ты встретилась с Иоханнесом?»

—    Не встретилась и никогда не увижу его. Его расстреляют! Она бессильно упала на кровать. Мария не посмела расспрашивать дальше, видя страдание сестры.

И другое несчастье случилось в этот день. Анна, работавшая в колхозе почтальоном, выходя из кабины грузовой машины, попала под задние колёса, так как шофёр поторопился. Анну отвезли в больницу с переломом обеих костей голени. Этот день был действительно чёрным днём для семьи Карттунен.

Лина лежала на кровати, у неё не было сил пойти к друзьям поделиться горем. Она была не в состоянии ни думать, ни что-либо делать. Вдруг в окно постучали. Кто это может быть? На дворе было уже темно. Лина поднялась и отодвинула занавеску.

Иоханнес? Это Иоханнес! Этого не может быть! Она задвинула занавеску и отошла от окна. Ей мерещится.

Иоханнес постучал снова, удивляясь, почему Лина не открыла двери. Лина снова отодвинула занавеску. Лицо её выражало смятение и страх.

—    Лина, это я, Иоханнес!

Теперь она устремилась в коридор, открыла затвор двери и бросилась ему на шею. Она не могла сказать ни слова, только плакала. Мария, услышав плач Лины, выбежала в коридор.

—    Лина, что случилось? — Мария увидала, что Лина в объятиях мужчины. — Кто это? — спросила она.

—    Это Иоханнес, Иоханнес! — сквозь слёзы ответила Лина. Теперь заплакала и Мария.

Неведение, безнадёжность, страх и отчаяние сменились неизмеримой радостью. Такие контрасты глубоко потрясают людей. Первой очнулась Мария:

—    Пойдём в дом, почему мы стоим здесь, в холодном тёмном коридоре!

Эта встреча после всего пережитого подтвердила, что жизненные пути Лины и Йоханнеса соединились. Иоханнес не получил положительного ответа на своё предложение, но он понял, что Лина любит его, поскольку она, рискуя своей свободой, передавала ему посылки в тюрьму. Теперь впервые в объятиях друг друга оба знали, что принадлежат друг другу. Вопрос, хочет ли Лина быть его женой, был излишним. Она уже связала свою жизнь с Иоханнесом.

Радость наполнила сердца, тяжелые переживания остались позади. Лина, Мария и Иоханнес благодарили Бога: «Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его».(Рим. 11:33)

На следующий день Лина и Иоханнес посетили Анну в больнице. Она очень удивилась и обрадовалась, увидев их обоих. Даже боли в ноге стихли.

Иоханнес провёл три дня в Тихковицах, после чего должен был вернуться в военную часть продолжить военную службу. Прибыв на место, он услышал потрясающую новость — самолёт, на котором он летал, упал во время тренировочного полёта. Весь экипаж погиб. Пребывание в тюрьме спасло жизнь Йоханнесу. Вскоре выяснилось, что время, проведённое в тюрьме, зачли в срок службы, и его служба закончилась.

Вам так же может быть интересно:

Комментарии закрыты.

Comments are closed.

ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU Каталог христианских сайтов Для ТЕБЯ